Правила игры Игоря Акинфеева

8 апреля исполняется 31 год голкиперу сборной России Игорю Акинфееву. В 16 лет он встал в ворота ЦСКА, в 18 – национальной команды, и с тех пор их не покидает. Даже два разрыва крестообразных связок одного и того же колена не смогли выбить его из колеи – оба раза он возвращался только сильнее. Обладатель всех мыслимых вратарских рекордов уже точно вошёл в историю российского футбола, а сколько всего ещё впереди.

Досье

Игорь Акинфеев. Вратарь

Родился 8 апреля 1986 года в городе Видное Московской области.

Воспитанник московской ДЮСШ ЦСКА. Первый тренер – Дезидерий Фёдорович Ковач.

С 2003 года выступает за ЦСКА.

Чемпион России 2003, 2005, 2006, 2013, 2014 и 2016 годов.

Обладатель Кубка России 2005, 2006, 2008, 2009, 2011, 2013 годов, Суперкубка России 2004, 2006, 2007, 2009, 2013, 2014 годов.

Обладатель Кубка УЕФА 2005 года.

Лучший вратарь России по версии РФС 2008, 2009, 2010, 2013 и 2014 годов.

Лучший футболист года по версии РФС: 2013.

11 раз входил в список 33 лучших футболистов чемпионата России: 2004–2006, 2008–2010, 2012–2016.

Лауреат премии «Первая пятёрка» лучшему молодому футболисту российской Премьер-лиги 2005 года.

В составе сборной России провёл 96 матчей.

Участник чемпионатов Европы 2004, 2012, 2016 года, бронзовый призёр Евро-2008. Участник чемпионата мира 2014 года.

Правила игры Игоря Акинфеева

С детства я тренировался на гаревом поле – это такая чёрная земля с камнями. У нас отняли манеж и сделали там рынок. Домой приезжали с тренировки чёрные-пречёрные. Грязь потом несколько дней отмывал. О душевых только мечтали.

У нас с братом, он старше меня на три года, был на двоих один велосипед «Школьник». Катались по очереди: день – он, день – я. Но потом велосипед сломался, а купить новый было не на что. Родители зарабатывали немного: отец работал шофёром на фуре, мама – воспитательницей в детском саду. Основным блюдом у нас изо дня в день были «ножки Буша», купленные на рынке. Но так тогда жила, наверное, половина России.

Ребёнком меня тренировал Юрий Пшеничников, потом со мною занимались Владимир Астаповский и Ринат Дасаев. А в 16 лет попал к Вячеславу Викторовичу Чанову. Это тренер, который не гоняет вратарей, заставляя их без конца прыгать по «девяткам». Он даёт именно те упражнения, которые помогут тебе правильно действовать в игре. С Вячеславом Викторовичем мне очень комфортно, а вот когда я приезжал в разные сборные, то иногда не мог заставить себя тренироваться с полной самоотдачей. То, что предлагали тренеры – а среди них были и знаменитости, – мне не подходило. Это не моё.

Шёл 2003 год, в Киеве впервые разыгрывался турнир памяти Валерия Лобановского, и Валерий Георгиевич Газзаев доверил мне место в воротах. В чемпионатах России я за ЦСКА к тому времени не сыграл ещё ни разу. Встречались с «Шахтёром», игра закончилась нулевой ничьей, а в серии пенальти мы уступили. Когда приехал в гостиницу, было такое ощущение, что я абсолютно пуст: не осталось ни сил, ни эмоций. Даже на ужин не пошёл. Не мог ничего делать. Успел только снять костюм, упал на кровать и уснул. Проснулся часов в 11 утра – и по-прежнему чувствовал себя уставшим. Потом было взвешивание, и оказалось, что я потерял три с половиной килограмма.

Когда я попал в основной состав ЦСКА, мне было всего шестнадцать лет. У Мандрыкина была травма, и меня взяли. Я очень переживал, как меня примут, боялся. Помню, закрылся в комнате на базе и сидел в одиночестве. Никуда не ходил, ни с кем не разговаривал. Но вечером тренировка, поэтому выйти всё равно пришлось. С опаской появился на поле. Но ребята меня очень хорошо встретили, подбадривали. Да и Валерий Георгиевич Газзаев такой человек, который не допустит, чтобы молодого заклевали. Когда сыграл с «Крыльями Советов» первую игру – проставлялся. Принёс в баню ящик пива.

Думаю, мне повезло. Травма Мандрыкина… Может, сидел бы ещё долго в дубле или играл в команде второй лиги. Да и то маловероятно. Мне почему-то кажется, всё так и должно быть. У меня всё должно идти ступенька за ступенькой. То есть не плавно, а маленькими рывками. Я, допустим, попал в сборную, хотя звёзд с неба не хватал. Так, значит, надо. Не знаю, с чем это связано, но у меня в душе такое ощущение. С другой стороны, случайностей в жизни не бывает.

Со мной очень много людей играли, мы нормально общались. А когда я попал в основной состав, то сразу появилась зависть. Ну и мысли сразу же пошли. Ага, Акинфеев закрепился в основном составе. Начались телефонные звонки – дай, помоги. Вспомнили вдруг про меня. Но я сразу сказал: извините, я семью содержу.

Если болельщики после матча подходят – общаемся. Очень много писем приходит. Конечно, каждый просит, чтобы ответил, но я чисто физически не могу это сделать. Времени катастрофически не хватает, но я очень всем благодарен, пусть присылают ещё больше. Я каждое читаю.

Многие болельщики пишут в интернете: почему, мол, у тебя такое строгое лицо и ты почти никогда не улыбаешься? Но как я должен себя вести после игры, когда ко мне, скажем, подходят сто девочек, чтобы пообщаться и сфотографироваться? Неужели буду стоять перед ними и как дурачок всем улыбаться? Они, к сожалению, не понимают, что перед ними уставший человек, которому сейчас не до улыбок.

В свободное время я не только на диване лежу. Очень люблю природу, особенно нашу, русскую. И когда выдаётся свободный день или полдня, еду куда-нибудь в лес. Мне кажется, нет ничего лучше, чем лес, река и тишина. Расставляю палатку, достаю мангал и жарю шашлык. Когда смотрю старые фильмы и вижу в них такие вот русские пейзажи, хочется прыгнуть в экран и оказаться где-то в 70-х годах, хотя меня тогда и на свете-то не было.

Разрыв крестообразной связки – это было испытание, через которое я должен был пройти. Если тебе даётся вратарский дар, это не значит, что ты сможешь тысячу матчей сыграть на ноль, не получив ни единой царапины. Такое испытание – проверка на прочность и твоей психики, и организма, и тех людей, которые тебя окружают. У меня до травмы было много друзей, но когда моя карьера оказалась под вопросом, половина из них отсеялась.

Ни для кого не секрет, что среди футболистов вообще и среди вратарей в частности существует соперничество. И, наверное, кому-то хотелось, чтобы Акинфеева не было ни в ЦСКА, ни в сборной России. Не забыли меня и болельщики других команд, которые писали в интернете: «Молодец, что сломался. На свой уровень он уже не вернётся». Таких злых высказываний было немало, хотя я никому не делал и не собираюсь делать плохого. Когда мне удалось всё преодолеть и я, как мне кажется, стал играть даже лучше, чем раньше, испытал большое удовольствие. Значит, и этим обязан травме.

Однажды возвращался домой, а у нашего подъезда мальчишки играли в футбол. И вдруг то ли почувствовал, то ли краем глаза увидел, что сверху что-то летит. Видимо, кому-то из жильцов не понравилось, что мальчишки кричат у него под окном. Он взял да и швырнул вниз кирпич – как раз туда, где оказался я. Каким-то чудом успел чуть-чуть отклониться – опоздай на мгновение, кирпич угодил бы мне в голову.

У меня в семье все верующие. Когда выдаётся лишняя минутка, стараюсь сходить в церковь. Мне очень нравится монастырь в Дзержинском. Свечки поставил, перекрестился, подумал. Выходишь – на душе легко.

Хожу в храмы, где есть намоленные иконы, то есть такие, на которые люди молились в течение столетий. Там ощущается особая духовная сила. Таких мест много. Например, в подмосковном Дзержинском есть Свято-Никольский Угрешский монастырь, основанный ещё Дмитрием Донским в честь победы в Куликовской битве.

Посещение таких храмов – важная часть и моей личной, и моей профессиональной жизни. На меня смотрит много людей, а так как каждый человек – в какой-то мере энергетический вампир, то от этого устаёшь. В церкви же я ощущаю приток сил. Я прихожу туда не для того, чтобы попросить у Господа: дай, мол, мне побольше денег или чего-то ещё. Я иду в церковь, чтобы помолиться за моих родных и близких, и мне там хорошо.

По гороскопу я Овен, поэтому если у меня что-то не получается, то я, как и полагается Овну, упрусь рогом и буду идти вперёд, круша всё. И если даже цель будет чем-то скрыта от меня, всё равно добьюсь своего.

Просто стоять и молчать на поле не могу: футбол – такая игра, где за одну секунду всё может перевернуться. Не забили мы – забили нам. Находиться в таком напряжении очень нелегко. Вот и стараешься всё время как-то помочь товарищам, подсказать им, что сделать в той или иной ситуации, хотя сам-то, окажись на их месте, вряд ли сыграл бы лучше. Но иначе и быть не может. Если ты любишь футбол и играешь не ради того, чтобы набить карманы и уехать куда-то, то эмоции сдержать не сможешь.

Я и в самом деле очень вспыльчив. Даже когда был ребенком, не мог смолчать, если тренер начинал на меня покрикивать. Да, он, конечно, имеет право выразить недовольство, но я не люблю, когда это делается на публике. Можно ведь пригласить спортсмена к себе в кабинет и поговорить с ним один на один. Такой вот я упёртый Овен.

Есть люди, которые могут целый день выполнять вратарские упражнения, без устали бегать и прыгать. Но когда вступают в игру, у них всё получается хуже, чем на тренировке. Что касается меня, то тренироваться мне нравится, но тренироваться помногу я не люблю. На сборах пять-шесть упражнений – для меня предел. В игре же чувствую себя совершенно по-другому и с первой до последней минуты действую раскрепощённо и осмысленно.

Иногда происходит нечто необъяснимое. После какого-нибудь коварного удара или рикошета ты падаешь или прыгаешь, вытягиваешь руку, стараешься отбить мяч, но сам уже понимаешь, что сделать ничего не сможешь – сейчас он влетит в ворота. И вдруг чувствуешь, что мяч касается твоей перчатки и в то же мгновение улетает в сторону!

Для того, кто следит за игрой на экране телевизора, – ничего особенного. В самом деле, что удивительного в том, что вратарь прыгнул и отбил мяч? Но я-то в тот момент ощущаю, что какая-то сила вытолкнула меня к мячу. И хотя прыжок не получился, я всё же дотянулся до мяча кончиками пальцев – и отбил! Объяснить, как это произошло, я не в состоянии.

Готов многим пожертвовать, лишь бы вновь оказаться на чемпионате Европы или мира. Думаю, там даже те, кто проигрывает в финале, получают огромное удовольствие. Играть перед десятками тысяч зрителей, зная, что за тебя болеет вся Россия, – это счастье, которое невозможно выразить словами.

Вратарём быть очень трудно. Это такое место на поле, на котором нельзя ошибаться, и одному вратарю игру не вытащить. Он может прыгать как угодно и быть безумно талантливым, но футбол – командная игра.

Если вратарь начинает с потерянным видом смотреть вправо-влево, ему можно забить даже с центра поля. Если же стоит как стена и даже после ошибки не теряет уверенности в себе, это вселяет в атакующих сомнение. У них ведь какая психология? Надо как можно быстрее забить! И вот начинается спешка, нападающий раз за разом бьёт мимо, нервничает, а тут ещё вратарь отбивает трудный мяч. После этого в голове у форварда только одна мысль: «Да что же это такое! Этого вратаря не пробить...» Такой игрок уже не опасен, его словно и нет на поле.

Я быстро забываю о своих ошибках и не испытываю особой нужды в сочувствии посторонних. В обычной жизни для меня дороже всего поддержка моих родных, в футболе – главного тренера. Если он не сажает тебя на лавку и не напоминает о промахах, то до тебя быстро дойдёт: тот эпизод прошёл и возвращаться к нему незачем. Если же будешь зацикливаться на неудачах, тебя быстро сотрут в порошок, а на твоё место найдут другого – претендентов ведь более чем достаточно.

Все награды мне очень дороги. И мне нетрудно представить, как, став дедушкой, я буду сидеть у камина, перебирая свои медали и вспоминая те годы, когда был востребован и когда болельщики обожали меня за то, что я дарил им радость. Приятно ведь на старости лет сознавать, что жизнь ты прожил не зря.

При подготовке материала использованы цитаты из интервью Игоря Акинфеева журналу «Огонёк» и газете «Спорт-Экспресс».

Фото: fifa.com