Правила игры Дмитрия Торбинского

28 апреля исполняется 33 года экс-полузащитнику сборной России Дмитрию Торбинскому. Его судьбе поражался Гус Хиддинк, не понимавший, как можно стать профессиональным футболистом, не имея условий. Из крайне сурового во всех отношениях Норильска, где среднегодовая температура –10, юный Торбинский приехал в Москву с такими навыками, что моментально был принят в школу «Спартака». Несмотря на скромные физические данные и две тяжелейшие травмы уже в юном возрасте, пробился во взрослый футбол и забил, пожалуй, главный гол в истории России: победный в дополнительное время четвертьфинала Евро-2008 в ворота Голландии. На клубном уровне с трофеями Дмитрию пока не очень-то везёт, но время ещё есть. Своей стойкостью и мужеством он их точно заслужил. 

Правила игры Дмитрия Торбинского 

Мне не на что жаловаться – родители делали для меня всё, что было в их силах. Они хотели, чтобы я занимался не только футболом, и потому купили пианино и отдали меня в музыкальную школу. Педагоги говорили, задатки неплохие: я играл и Баха, и Моцарта – всё, что полагалось по программе. Но лет через пять, когда по-настоящему увлекся мини-футболом – в большой в Норильске играть негде, – интерес к музыке стал угасать.

Дружил с разными ребятами. Некоторые стали наркоманами, кто-то попал в тюрьму. Я благодарю Бога, что он уберёг меня от этого, хотя, если бы не родители, вовремя исправлявшие мои ошибки, со мной могло бы произойти то же. Но для меня главным был спорт; в 12 лет я уехал в Москву, поступил в ДЮСШ «Спартак» и стал заниматься футболом, о чём и мечтал.

После того как я сыграл за дубль, меня взяли на спартаковскую базу и включили запасным в основной состав. За 15 минут до окончания второго тайма с «Крыльями» я вышел на поле и успел поучаствовать в комбинации, завершившейся третьим голом в ворота соперников. Это был мой дебют в основном составе, и меня, конечно, переполняли эмоции. Я стал тренироваться с основой, тренеры были мной довольны, и кто-то из руководителей команды даже сказал: жаль, мол, что истёк срок дозаявки, а то бы Торбинский смог сыграть за нас в Лиге чемпионов. Я тогда не мог даже мечтать об этом!

Вдруг ко мне подходит Владимир Федотов и говорит, что меня всё-таки могут заявить, поскольку я спартаковский воспитанник. А в правилах есть сноска: воспитанников клуба до определённого возраста можно заявлять в любой момент. Вот так, почти чудом, я и получил возможность выступить в главном европейском турнире.

После второй травмы крестообразных связок я пришёл в церковь и спросил у батюшки: «Почему это происходит со мной? Я вроде бы делаю всё необходимое, чтобы избежать повреждений и повысить мастерство, но это только приводит к новым травмам. В чём же я провинился? За что меня наказывают?» «Ходи чаще в церковь, – сказал он, – молись». И объяснил: надо терпеть и продолжать выполнять работу. После этого в течение сезона моё положение в футбольном мире существенно изменилось: меня стали гораздо больше ценить. Тяжёлых травм я больше не получал, хотя в конце 2005 года пришлось сделать ещё одну операцию, но не такую уж сложную, и через месяц у меня уже всё было нормально.

Справедливости, которая дожидалась бы тебя, пока ты занят своими делами, не существует. Её нужно заслужить, добиться, чтобы кто-то справедливо поступил по отношению к тебе.

Я всегда учился. Если тренер давал мне задание, я его выполнял или, во всяком случае, пытался выполнить. Но футболист ведь учится для того, чтобы играть. Если же он знает, что шанса выйти на поле нет, вряд ли занятия принесут большую пользу. Ну а поверит ли в тебя тренер, поставит ли на игру, во многом зависит от того, каковы твои футбольный интеллект, техника и физическое состояние.

Игрок должен подстраиваться под тренера. Не пренебрегать его доверием, пересиливать себя, даже если что-то не нравится. В конечном счёте, с тренера спрашивается за результат.

О футболе стараюсь лишний раз не думать и не говорить. Его и так слишком много в моей жизни. Это не значит, что я устаю от футбола, но нужно как-то от него отвлекаться и заниматься чем-то ещё. За день до игры у меня в голове уже есть довольно ясная футбольная картина. Я прикидываю, какими могут быть мои собственные действия, потому что я, как некая боевая единица, должен делать то, что зависит только от меня. Думать за других не могу. И хотя я участвую в командных действиях, у меня должна быть своя игра.

Тренажёрный зал не люблю, потому что провёл там чуть ли не целый год, восстанавливаясь после травм. С залом у меня связаны очень плохие ассоциации, поэтому занимаюсь там меньше, чем следовало бы.

Что касается манеры общения, это прежде всего воспитание родителей. А вообще я стараюсь быть естественным, говорить как есть. Безусловно, есть вещи, которые нужно проговаривать грамотно, чтобы потом не чувствовать себя неловко. Я всегда был таким, просто со временем стал общаться чаще, понимаю, что это тоже часть моей работы.

Гус Хиддинк говорил, что в атаке я действую достаточно креативно, и здесь у него нет ко мне претензий. А вот в обороне иногда ошибаюсь в выборе позиции и порой бываю чрезмерно агрессивен.

Именно в майке сборной действительно ощущаешь, что ты играешь за страну. И гимн как будто проходит по всему телу. А перед матчами чемпионата России нет такого ощущения.

Есть в Европе голый профессионализм. Люди просто профессионалы. Они могут с тобой просто поздороваться, а потом выйти на поле и убиваться за тебя. У нас чуть по-другому. У нас, я считаю, должен быть коллектив для того, чтобы чего-то добиваться. Тем более, играя за сборную, сталкиваясь с сильными командами. Может быть, в какой-то момент нужно чуть-чуть искусственно подтолкнуть, но это от души должно идти. Тем более что мы русские парни, и все воспитаны на одном менталитете. Стремление быть как кулак, быть дружными, более открытыми друг перед другом. Не так, чтобы душу раскрывать, а именно чтобы этого было достаточно для того, чтобы мы на поле чувствовали, что мы друг за друга.

В моей коллекции только одна большая награда – за победу в розыгрыше Кубка России. Но я не считаю себя полноправным его обладателем, так как отыграл в том турнире всего два матча, да и то выходил на замену, а в финале даже не попал в заявку. Да, я получил бронзовую медаль, выступив в составе сборной на чемпионате Европы, однако это не самый большой успех. Вот если бы выиграл чемпионат России, Кубок России или победил бы в каком-то европейском турнире, тогда можно было бы говорить, что я действительно обладатель больших наград.

Я, конечно, хотел бы уехать в хороший европейский клуб. Но в Европе прежде всего оценивают состояние здоровья игрока, смотрят, какие у него колени, голеностопы и прочее. Я же после семи перенесённых операций вряд ли могу произвести на медиков благоприятное впечатление.

Не помню уж, когда я в детстве проливал слёзы. Но когда умерла собака Джуси, проплакал с утра до вечера.

Если на работе не всё ладится, то пусть даже дома всё хорошо, всё равно какой-то осадок остаётся. Хотя помощь семьи для меня неоценима. Личное счастье для меня дороже, чем достижения в работе. Да, я стараюсь так строить свою жизнь, чтобы в ней был футбол и чтобы ничто ему не мешало. Но семья всегда будет для меня главным. 

Согласен с тем, что сказал однажды Валерий Газзаев: есть хорошие игроки, есть классные, а есть чемпионы. Титул – это очень серьёзный показатель, даже в командных видах спорта. Но так, чтобы сидеть в запасе и выигрывать трофеи... Сложно сказать. Лучше конечно играть, чтобы было психологическое удовлетворение, чтобы получать удовольствие от собственного вклада в общее дело. Когда видишь успехи команды со скамейки, ты радуешься, но в то же время хочешь быть причастным к успехам партнёров.

При подготовке материала использованы цитаты из интервью Дмитрия Торбинского изданиям «Спорт-Экспресс» и «Российская газета».

Фото: РФС