Правила игры Сергея Фокина

Он провёл около трёх сотен матчей за ЦСКА, спустившись с ним в первую лигу, а затем вернувшись и сделав золотой дубль в последнем союзном чемпионате. На удивление часто даже для игрока обороны забивал в свои ворота, что не помешало Анатолию Бышовцу взять его на обернувшуюся победой Олимпиаду, а Валерию Лобановскому на чемпионат мира. Семь сезонов Фокин отыграл в Германии, где и остался после завершения карьеры, устроившись вовсе даже не тренером, а мастером на завод «Фольксваген». 

Досье

Сергей Фокин. Защитник

Родился 26 июля 1961 года в Ульяновске.

Выступал за команды: «Алга» Фрунзе, Киргизия (1978–1983), ЦСКА Москва (1984–1992), «Айнтрахт» Брауншвейг, Германия (1993–2000).

Чемпион и обладатель Кубка СССР 1991 года.

Два раза входил в список 33 лучших футболистов чемпионата СССР/России: 1990, 1992.

В составе сборной СССР провёл 3 матча.

Олимпийский чемпион 1988 года. 

Участник чемпионата мира 1990 года.

Заслуженный мастер спорта.

Правила игры Сергея Фокина

Во всех справочниках пишут, что на свет я появился во Фрунзе, а на самом деле – в Ульяновске. В Киргизии родители поселились, когда мне исполнился год. Чуть раньше туда уехала бабушка. В российской провинции в конце 50-х жилось трудно, а она во Фрунзе нашла работу и построила дом, в который мы потом и переехали.

Из Киргизии в различные юношеские сборные немало молодых игроков привлекалось. И «Алга» наша была крепкая команда, костяк которой составляли местные ребята. Вот только подняться наверх из второй лиги мы при всём желании не могли. Потому что играли то в узбекской зоне, то в казахстанской, где шансов у нас не было. Дома «Алга» редко кому уступала, в гостях же зацепить очко было чудом из чудес.

«Левые» пенальти, незасчитанные голы – всего этого там с «Алгой» хлебнул достаточно. Помню, играли в Фергане с «Нефтяником». В первом тайме забили – всё нормально, соперник начал с центра. Но, когда уходили на перерыв, судья внезапно заявил: «Не-е, гол засчитан не будет». Все оторопели: «Как?! Вы же сами его засчитали!» «Не-е, – качает он головой, – отменил, там нарушение правил было». Отменил и глазом не моргнул! Протесты наши ни к чему не привели.

Позже «Алга» стала возить с собой на выезд видеокамеру и записывать игру. Чтобы в случае чего отправить плёнку на судейскую коллегию в Москву. В Самарканде, однако, хозяева нашли выход из положения. У местного «Динамо» минут за десять до конца мы вели – 2:0. Причём без вариантов. И вдруг на стадионе отключают электричество. Ещё было светло, поэтому матч продолжился. Но камера-то наша уже не работала. Так за оставшееся время нам поставили три пенальти. Игроки хозяев просто входили в штрафную и падали, а судья сразу на «точку» указывал. Победа, естественно, досталась «Динамо» – 3:2.

Родственники в Бишкеке остались, но я даже не вспомню, когда был в Киргизии последний раз. С 84-го жил в Москве, она мне всё-таки ближе и роднее. У меня и жена москвичка.

«Сделать армию» мне обещали по блату. Сказали, что пройду курс молодого бойца, а после присяги служба будет простой формальностью. Но, как часто случается у военных, произошла накладка. Меня включили не в те списки и запихнули в роту под Семипалатинск, где я кантовался полгода. Повезло: майор, заведовавший там спортивной частью, был славный мужик. Спортсменов в роте помимо меня было трое – десятиборец, гимнаст и фехтовальщик. И, когда все по плацу маршировали, майор нас к себе в спортзал забирал. Мы тренировались, поддерживали физическую форму. Однажды он нам говорит: «Что вы тут пропадаете? Вам в Алма-Ату надо, в СКА. Сделаю вам документы, может, не шибко легальные, но главное – отсюда выбраться». И поехали мы вчетвером в алма-атинский СКА.

Ребят распределили по командам, но футбольной среди них как раз не оказалось. «Нужно его обратно отправлять», – слышу. У меня душа в пятки: я-то надеялся, что мои армейские приключения уже на исходе. Однако снова невероятно повезло. Среди начальства нашёлся футбольный болельщик, и меня всё же зачислили в СКА.

Потом обо мне прознали в «Кайрате», вызвали на сборы. А вскоре из Москвы телеграмма: «Срочно командировать рядового Фокина в ЦСКА». Мне билет на самолёт – и вперёд. Это «Алга» постаралась. Едва там стало известно, что я в «Кайрате» тренируюсь, – сразу в ЦСКА сообщили. У «Алги» с «Кайратом» лютая вражда шла, и из Фрунзе игрока готовы были отпустить куда угодно, только не в Алма-Ату.

К Москве никак не мог привыкнуть, рвался домой. Остался в ЦСКА лишь благодаря Саше Тарханову. Сколько он меня на базе уговаривал! «Серёга, оставайся, здесь есть перспектива. Не пожалеешь, поверь». Прав был Саша. Я не пожалел.

Юрий Андреевич Морозов тепло относился, верил в меня. «Ты будешь играть в сборной» – его слова. Морозов был у нас, как настоящий босс. Суровый, футболистов на солидной дистанции держал. А Садырин – ну, как... старший товарищ, что ли. Он другого подхода придерживался. С игроками много общался, иной раз и по рюмке с кем-то из них мог хлопнуть. Доверие команды завоевал быстро. И мы за тренера на поле готовы были жизнь отдать. Ей-богу, не преувеличиваю.

Особенно глубоко в память запали два гола в свои ворота. Первый – в «Олимпийском», когда проиграли «Спартаку» – 4:5. После прострела с фланга вратарь наш Юра Шишкин без голоса выскочил наперехват, а я в этот момент мяч ему в противоход покатил. Или взять мой прощальный матч за ЦСКА – с «Рейнджерс» в Лиге чемпионов. Шотландец пробил по воротам, я попытался блокировать удар, но мяч попал мне в ногу, неожиданно взвился вверх и парашютом через голкипера опустился в сетку. Ну и в матче с «Ромой», конечно, в Москве. Мой гол тогда чуть ли не лучшим голом месяца признали и крутили в каждом «Футбольном обозрении». Ужас!

В ответной игре, в Риме, я реабилитировался, забив чистейший мяч после углового. И Фёллера даже мизинцем не тронул. Но судья гол тогда не засчитал, посчитав, что я нарушил правила. После матча даже сами итальянцы говорили, что судья спас их от позора. Позже мы узнали, что получил он за эту игру чек на внушительную сумму. А итальянские болельщики после матча нас утешали: «Вы играли лучше, но «Рома» украла у вас победу».

Я не считаю, что мне в жизни так уж крупно не везёт. Были удачи, были разочарования. Всё, как у всех. А автоголы... Ну, от них любой футболист, действующий постоянно вблизи своих ворот, не застрахован.

Я моментально старался выбросить их из головы. На следующий матч выходил, будто ничего не произошло. Иначе можно было сразу заканчивать. Конечно, очень важно, что в таких ситуациях ребята меня всегда поддерживали. Резких слов я ни от кого не слышал.

Порой перед игрой ребята со смехом спрашивали: «Ну что, сегодня в какие забьёшь – в свои или чужие?» Я и сам Юру Шишкина подначивал: дескать, будь начеку – я в составе. Тренеры понимали, что я не специально это делал. В клубе мне доверяли и Морозов, и Садырин. Бышовец вызывал в олимпийскую сборную, Лобановский – в первую.

На Олимпиаду я вообще мог не попасть. У меня было воспаление седалищного нерва. Лежал в ЦИТО, затем приступил к тренировкам. И тут Гаджиев, ассистент Бышовца, что-то с нагрузками перемудрил. Мышцы оказались настолько напряжены, что любое ускорение для меня было сродни пытке. Требовалась пауза, а Игры-то уже на носу.

Стало ясно, что сборной я там не помощник. Однако и меня, и Вадика Тищенко, который также не успевал восстановиться после травмы, Бышовец включил в заявку. «Фокин с Тищенко отыграли полностью отборочный цикл и заслужили право поехать в Сеул», – заявил главный тренер. За это, конечно, ему благодарен. Анатолий Фёдорович понимал моё моральное состояние и в четвертьфинале с Австралией при счёте 3:0 дал мне сыграть минут 20. Так что в Олимпийских играх я всё-таки чуть-чуть поучаствовал.

Незадолго до отъезда на чемпионат мира в Италию у меня возникли проблемы со спиной. Терпел, тренировался через боль, но массажист сборной Миша Насибов, к которому каждый день ходил на процедуры, успокаивал: «Ничего, успею тебя на ноги поставить». Мне было 29, я понимал, что другого чемпионата мира у меня, скорее всего, уже не будет. И в Новогорске, грешен, травму свою от тренерского штаба сборной утаил. Надеялся, что боль утихнет, и я сумею подготовиться. Массаж здорово помогал, но, к сожалению, не так быстро, как хотелось бы. 

Лобановский вызвал меня к себе за несколько часов до матча с Аргентиной. «Ты в составе. Готов?» Услышав эту фразу, я аж побледнел. Господи, думаю, такой шанс дали, и не могу им воспользоваться. Собравшись с духом, я выпалил: «Валерий Васильевич, раньше не говорил вам, но теперь обязан это сделать. Ещё в Москве скрыл от вас, что меня серьёзно беспокоит спина. На тренировках работал, превозмогая боль, но сегодня просто боюсь подвести вас и команду». Мой ответ его ошеломил. Он сразу послал за Валеркой Брошиным, с которым мы вместе номер делили: «Может, у вас какой-то заговор?» А Симонян посчитал, что я испугался. Это не так. Тот же Юрий Андреевич Морозов подтвердит – на поле Фокин никогда никого не боялся. И если бы был полностью здоров, разумеется, сыграл бы с Аргентиной.

Позже о своих словах пожалел, ещё как! Наверное, стоило выйти на уколах. Но понимаете... Предупредили бы меня об участии в матче хотя бы за день или за два, я бы что-то придумал. Попросил бы доктора сделать укол. А тогда всё произошло настолько неожиданно, что был в полной растерянности. Времени до игры оставалось в обрез, я не знал, успеет ли подействовать анестезия. А вдруг на поле спину прихватит, и на десятой минуте придётся замену просить?

Лобановский на меня сильно обиделся. С тех пор как футболист я перестал для него существовать. Да и со стороны игроков чувствовал косые взгляды...

В ЦСКА дослужился до майора. Дважды «звёздочки» получал досрочно – за Олимпиаду в Сеуле и золотой дубль-91. Когда после приезда в «Айнтрахт» об этом написали немецкие газеты, в команде меня все так и называли: Майор.

Я по натуре тяжёл на подъём. Не люблю с места на место дергаться. Потому и было у меня всего три клуба – «Алга», ЦСКА да «Айнтрахт». 

К концу 92-го из нашего золотого состава разъехались почти все. Меня приглашали в Англию, но руководство не отпустило. Узнал об этом, правда, когда поезд уже ушёл. После чего понял, что ждать у моря погоды бессмысленно.

В «Айнтрахт» попал с помощью менеджера Вилли Монзе – знакомого Анатолия Коробочки – нашего начальника команды. У меня было тогда желание поиграть за рубежом, и Монзе предложил клуб второго дивизиона Германии брауншвейгский «Айнтрахт». Я согласился и подписал контракт на полгода.

С дебютом в «Айнтрахте» любопытно получилось. ЦСКА проводил в Бохуме встречу Лиги чемпионов с «Рейнджерс» – в России стадионов, соответствующих уровню турнира, тогда не было. Сразу после игры меня посадили в машину и повезли в Брауншвейг. «Айнтрахту» на следующий день предстоял матч очередного тура. «Понимаю, что ты устал, – сказал мне тренер, – тем не менее во втором тайме планирую выпустить тебя на замену. Надо показать публике, какого мы игрока прикупили».

Футбольные термины освоил довольно быстро. А вот в разговоре двух слов связать не мог. Первое время даже из гостиницы один выходить боялся. Вот когда пожалел, что в своё время в школе и институте плохо учил язык. А ведь преподаватели говорили мне – учи немецкий. Позже, когда приехала жена, стало легче. С английским у неё всё в порядке. Ведь наш тренер – швед, и значит, владеет английским. Вот я и брал жену на тренировки и с её помощью разговаривал с ним.

В Германии если тебя куда-нибудь приглашают, то прежде всего смотрят не на физические данные, а в паспорт, где указан год рождения. Например, проявил заинтересованность клуб второй бундеслиги, понравилось, как я сыграл в нескольких эпизодах. Но когда увидели, что мне уже 33, желание сразу пропало: «Извини, но нам нужны более молодые ребята». Было предложение из Ростока. Но переезд в Восточную Германию, честно говоря, не прельщал. Нам в Брауншвейге сразу понравилось. Очень симпатичный городок – маленький, уютный. Решили на семейном совете так: пусть за меньшие деньги, но буду играть здесь. Да и не факт, что в каком-нибудь другом немецком клубе я бы до 39 дотянул.

Я всегда был режимщиком. Старался правильно питаться, вовремя лечь спать. К алкоголю равнодушен. Первое время ко мне Брошин часто подкатывал: «Серёга, ты же русский мужик. Ну давай наконец-то нормально выпьем». «Броха, – отвечал, – по рюмочке-другой я могу пропустить, а напиваться вдрызг, извини, не в моих правилах». Со временем и он отстал.

В ЦСКА долго гуляла такая история. Пригласили на день рождения к какому-то генералу Садырина и его помощников. Сидят они за столом, кто-то из тренеров спрашивает: «Интересно, что сейчас в Архангельском команда наша делает?» «Как что? – раздалось в ответ. – Все по кабакам небось разъехались, один Фокин на базе сидит»...

Пришёл в «Айнтрахт» новый тренер и ко мне с вопросом: «Сергей, у тебя высокий рост, почему не подключаешься вперёд при стандартных положениях?» «Мне, – говорю, – и сзади комфортно». А дело было на последней предматчевой тренировке. «Если ты завтра забьёшь, всю команду веду в ресторан», – предложил он. «Что ж, – отвечаю, – тогда будет стимул в атаку сходить». И на следующий день действительно забил головой после навеса в штрафную. Тренер в раздевалке сиял: «Можешь же!»

Однажды подрался на поле. Во время верховой дуэли соперник ударил меня локтем в солнечное сплетение. Сделал он это настолько искусно, что находившийся недалеко от нас судья ничего не заметил. А может, и не хотел заметить. Бог его знает. Я не сдержался и чисто по-русски ответил ему. В итоге – мне красная карточка, а мой обидчик играет дальше.

Играли мы с «Атласом» из Дельменхорста. В команде той выступал немец, за которым прочно закрепилась репутация футбольного хулигана. В его арсенале было множество грязных приёмов. И вот всю игру незаметно от арбитра этот скот меня изводил – толкался, держал за майку, пихал локтями. Я терпел, не поддаваясь на провокации. На последних минутах мы в очередной раз схлестнулись. Немец потерял равновесие и, падая, схватил меня за майку. А я резко отмахнулся. Да столь «удачно», что выбил ему несколько зубов!

Если бы целенаправленно метил ему в челюсть, двинул бы кулаком. Я же по касательной задел его открытой ладонью. Разве так бьют? Сам не пойму, как умудрился ему зубы выбить. А немец сразу подал на меня в суд. И, представьте себе, его иск удовлетворили! Мне влепили штраф – примерно 25 тысяч марок. Большую часть суммы внес «Айнтрахт», остальное пришлось выкладывать из своего кармана.

Эпизод тот вообще дорого мне обошёлся. Мало того что на штраф нарвался, ещё и руку повредил. В рану попала инфекция, началось воспаление – я несколько операций перенёс. Врачи даже не исключали возможности ампутации! Слава богу, обошлось. Но подвижность правой руки у меня до сих пор немного нарушена.

Через несколько лет этот немец как ни в чём не бывало пожаловал в «Айнтрахт» на смотрины. «Ну что, зубы-то целы?» – поинтересовался у него. А партнёры по команде то ли в шутку, то ли всерьёз заволновались: «Держите Сергея, не то он этого парня разорвёт». Но в «Айнтрахт» его в итоге не взяли. Наверное, к лучшему.

Как уехал из ЦСКА в брауншвейгский «Айнтрахт», так до конца карьеры там и осел. Год оттрубил в клубе вторым тренером. Параллельно занимался на курсах и получил лицензию, которая позволяет возглавить любую команду, кроме тех, что выступают в бундеслиге. А дальше обычная история – в «Айнтрахте» поменялось руководство, и я вынужден был уйти.

Иностранцу в Германии найти работу сложно, а тренеру – тем более. Попытался устроиться учителем, благо есть диплом об окончании нашего института физической культуры. Но в немецких школах, оказывается, каждый педагог минимум два предмета преподавать должен. А я что ещё мог – кроме физкультуры? В итоге зарегистрировался на бирже труда и спустя некоторое время пошёл обучаться на токаря.

Упустили мы момент возвращения в Россию. Сначала казалось – успеем. А затем вдруг выяснилось, что решиться на подобный шаг уже очень тяжело. В Германии у нас родилась дочка, в 97-м получили вид на жительство.

С каждым годом мы всё больше отдалялись от России. О футболисте Фокине здесь давно забыли. Начинать нужно было с нуля. А там по крайней мере у нас была какая-то основа. Но если позовут тренером в российский клуб, поеду не раздумывая.

Приезжал в Москву с дочкой осенью 2002-го. Успел даже на золотой матч ЦСКА – «Локомотив» сходить. А вот до этого действительно долго не получалось вырваться. Пока играл, отпуск старались проводить где-нибудь на море. В Москву, разумеется, тянуло, но понимали, что толком здесь не отдохнёшь. Со всеми ведь надо встретиться, посидеть...

Открыли с женой Марией в Брауншвейге маленькое кафе. Доходы, правда, невелики. Поэтому мне пришлось искать работу. Сейчас служу на заводе «Фольксваген». В цехе, который выпускает детали подвески для легковых машин. В переводе на русский моя должность звучит примерно так – мастер по обслуживанию автомобилей. Зарплата хорошая, есть уверенность в завтрашнем дне, но душа иного просит. Чего скрывать, скучаю я без футбола...

Жизнь заставит – научишься чему угодно. Семью-то кормить надо... Два года сидел за партой рядом с 16-летними мальчишками. Математика, черчение – я уж и забыл, что это такое. Осваивал компьютер. Сдал экзамены, стоял у станка. А теперь вот на «Фольксваген» перебрался.

Я очень хочу работать тренером. Надеюсь, рано или поздно поступит какое-то предложение. Всё-таки столько лет отыграл на высоком уровне – думаю, мой опыт пригодится. Как-то мне звонил Герман Андреев, в прошлом игрок «Ротора», давно переехавший в Потсдам. Он тренировал «Бабельсберг», который вывел во вторую бундеслигу, и приглашал на пост одного из своих помощников. Но я уже год проучился на токаря, бросать всё на полпути было глупо. К тому же во время обучения получал приличные деньги – что-то вроде пособия по безработице. Государство оплачивало мне даже бензин! А в «Бабельсберге» было слишком много неопределённости, в том числе и финансовой. Поэтому отказался, хотя и скрепя сердце.

При подготовке материала использованы цитаты из интервью Сергея Фокина газете «Спорт-Экспресс».

Фото: ТАСС