Правила игры Сергея Игнашевича

Перечислять все его рекорды можно практически бесконечно. Например, армеец – самый результативный российский защитник (65 голов – больше, чем у Билялетдинова или Быстрова) и самый титулованный российский футболист с 21 трофеем. В национальной команде он играл 14 лет, от Газзаева до Слуцкого, а ведь ещё на заре карьеры вполне мог выступить на ЧМ-2002 и Евро-2004. Но и без того побил казавшийся вечным рекорд Виктора Онопко по матчам за сборную. А месяц назад продлил контракт с ЦСКА и готовится начать 19-й сезон в Премьер-лиге. Не футболист, а легенда.

Правила игры Сергея Игнашевича

Помню, как я пять лет отметил. С приятелем сидели на крыше сарая и трескали горох, который нарвали в поле. Я был в деревне у бабушки – так она оставила меня в доме одного и укатила на две недели на картошку. Ей казалось, что это в порядке вещей – жизнь в деревне сложная, нужно запасы на зиму делать, а дети уж как-нибудь сами.

По юношам я был центральным полузащитником. Ничем не выделялся, у Виктора Шустикова в торпедовской школе играл за второй состав. Пока не пришёл Николай Савичев, который подтянул до первого.

В молодёжной команде «Спартака» перед матчами на искусственном газоне тренер напутствовал: «Выходите и жрите эту синтетику».

Меня забраковали на просмотре в «Ростсельмаше». Отправляли туда как хавбека, рассматривали в качестве замены Лоськову. Естественно, я, 18-летний, не подошёл. На тренировках ставили за второй состав то крайним защитником, то нападающим.

Когда учился в Малаховском институте физкультуры, ректор иногда разрешал поработать арбитром. И боковым доводилось быть, и главным. Так вот, полутораметровые офсайды, как некоторые рефери, обслуживающие матчи Премьер-лиги, я не пропускал. И правила футбольные знаю назубок. В поле я судил игру первокурсников, среди которых выделялись борцы с Кавказа. Стоило принять спорное решение, ко мне тут же подлетали крепкие ребята со сломанными ушами: «Эй, чего свистишь?!» Не самые приятные ощущения. Больше судить я не рвался.

Я лишь краем уха слышал, что мной интересовались «Спартак», киевское «Динамо» и «Торпедо». Когда сорвался вариант с красно-белыми, решил сам проявить инициативу и подписал предварительный контракт с командой Владимира Алёшина. Но уже через два месяца сделал окончательный выбор в пользу «Локо». Только не подумайте, что польстился на какие-то особые финансовые условия, предложенные «железнодорожниками». Очень хотелось проверить на своей шкуре, что такое Лига чемпионов. А перед Алёшиным было неудобно. Но раздувать скандал Владимир Владимирович не стал, за что ему большое спасибо.

В 2001 году Валерий Гладилин познакомил меня с комментатором РТР Олегом Жолобовым. Тот предложил вместе вести репортаж. Увы, первый блин вышел комом, хотя знакомые утверждают обратное. Но мне-то зачем себя обманывать: мысли – особенно поначалу – путались, слова в предложения не складывались. В общем, наверное, это не моё.

Я упрямый, да и без футбола себя не представлял. Были в карьере сложные моменты. Например, сыграли молодёжной сборной 3:3 со Швейцарией и не попали на чемпионат Европы. Вели 3:1, я неудачно пошёл на перехват, срезал мяч – получили третий гол. Газзаев, тренировавший молодёжку, был убит. Отыскал слова: «Ошибся, но это бывает. У тебя всё впереди». А через пару дней «Локомотив» играл в Новороссийске. При счете 1:0 я вдруг принялся на своей половине кого-то обыгрывать – и нам забили гол. Потом второй. Сёмин на бровке бушевал: «Игнашевич, ты должен бегать от штрафной до штрафной: туда – сюда, туда – сюда!» Но всё равно проиграли – 1:2. Слава богу, не было паузы в чемпионате. А то бы извёл себя переживаниями.

Как-то, ещё в «Локомотиве», мне сломали нос. Выносил мяч головой, а Зубко из «Ротора» попытался пробить через себя – и засадил бутсой в переносицу. От удара я потерял сознание. Вскоре оклемался, но глаза смог открыть лишь по дороге в больницу. Диагноз – сотрясение мозга и перелом носа. Четыре дня был в реанимации. Чувствовал себя уже неплохо, но врачи решили перестраховаться.

Не забыть и удар по ногам от Аршавина в конце 2006-го. Полгода потом играл на уколах. ЦСКА победил в Питере 1:0, я в том матче хорошо играл против Аршавина, вот у него и не выдержали нервы. Он бежал у меня за спиной, мяч никак не доставал. И сзади врезал по ногам. Пришлось просить замену. Когда проковылял мимо Аршавина, он незаметно выставил ладошку – мол, дай пять. Ладно бы, нормально протянул руку, а то... Позже в интервью Аршавин сказал: «Извиняться не за что, меня в каждом матче бьют». Чего скрывать, думал: вот встретимся в следующий раз на поле – Аршавин получит своё. Но в отпуске обида прошла сама собой. 

Мне сложно контролировать эмоции по ходу матча. Молчать не в силах. В запале для меня нет разницы, кому пихать – молодому или ветерану. Помню, «Локомотив» выигрывал 5:1 у «Спартака». И вдруг два раза подряд после угловых мяч пролетел по нашей вратарской. Овчинников не шелохнулся. Я громко высказал всё, что думаю по этому поводу. Серёга обалдел – и грудью попёр на меня. Потолкались чуть-чуть. Наверное, на поле я многих раздражаю.

В 2002 году, когда боролись за чемпионство, неожиданно уступили «Сатурну». ЦСКА начал нагонять. Юрий Палыч устроил собрание. Каждого поднимал: «Хотите золотые медали им отдать? Так отдайте! Ты, Маминов, отдашь свою медаль?» – «Нет». – «А ты, Лоськов, отдашь?» – «Нет». Я сидел в последнем ряду. Дошёл до меня: «Отдашь?» Я уже не выдержал: «Да!» Семин осёкся – и махнул рукой.

С Юрием Палычем много хорошего связано, однако чаще вспоминаешь то, что задело. Год спустя я решил перейти в ЦСКА. Филатов предложил продлить контракт на прежних условиях, но это были смешные деньги. В семь раз меньше, чем в ЦСКА! Перед последней игрой сезона с «Арсеналом» в Лиге чемпионов Сёмин попробовал переубедить. Я сказал, что пути назад нет – уже дал слово Гинеру. Юрий Палыч был очень раздосадован: «Да пошёл ты на... со своим Гинером!» Самое удивительное, что на «Арсенал» меня поставил. Сёмин вспыльчивый, но справедливый.

Один разговор с Гинером не забуду. Едва я перешёл в ЦСКА, попытался с другом организовать бизнес. Хотели выкупить помещение в центре Москвы, отремонтировать и сдавать в аренду. Я отправился к Гинеру, чтобы договориться о кредите в его банке под небольшой процент. Часа три просидели. Он не только дал понять, что думает о моём проекте, но много рассказывал о своих делах. От идеи с помещением отговорил. Разъяснял, как футболисту лучше тратить деньги.

В 2007 году Вагнер и Жо уехали в сборную, забивать было некому. Пять матчей не могли ничего сделать. Газзаев потихонечку покрикивал уже на нас, игроков обороны. И вот проигрываем в Самаре 0:1, последний в матче штрафной – я бить не решился. Сделал навес. «Крылья» вынесли мяч, и больше у нас шансов забить не было. В раздевалке Газзаев рассказал, какой я футболист. Я в ответ взорвался: «Что вы на меня кричите, как собака?» Газзаев опешил: «Я смотрю, вы повзрослели...» Моментально сник, молча отправился в автобус. После этого его отношение ко мне изменилось.

В Газзаеве я разочаровался как в человеке – но не как в тренере. Газзаеву многим обязан. С ним выиграл Кубок УЕФА, был капитаном потрясающей команды. У нас были отношения, о которых могут только мечтать тренер и футболист. Понимали друг друга с полуслова. А потом всё исчезло. И работа с Газзаевым превратилась в мучение. С  чего начались наши сборы в 2008-м? Газзаев изрёк с порога: «В прошлом сезоне мы нашутились – в этом будем работать...» Не представляю, с чем сравнить те тренировки. Помимо нагрузок оказался колоссальный психологический пресс – мы просто не понимали, за что с нами так? На тренировках нельзя было шутить, разговаривать. Большинство игроков ЦСКА сразу стали искать себе агентов, чтобы при первой возможности сменить команду.

Не видел смысла переходить в российскую команду. Сказал Гинеру, что после чемпионата Европы постараюсь уехать за границу. Не сложилось. Хотя в последние два дня дозаявок готов был подписаться на самые безумные варианты – лишь бы не оставаться в ЦСКА на вторую половину сезона. Меня оставили в ЦСКА, но ситуация коренным образом изменилась. Отныне во всём был виноват один Игнашевич.

В июле Гинер приехал в Ватутинки и сообщил, что Газзаев в конце года уйдёт. После этого тренировки стали проходить намного спокойнее. И Газзаев стал проще ко всему относиться, и мы. Появились раскованность, смех. Посмотрев Евро, тренер перешёл на схему с четырьмя защитниками – это тоже повлияло.

После ухода Газзаева многие футболисты ЦСКА стали чаще общаться с прессой. Валерий Георгиевич слишком трепетно относился к высказываниям своих игроков. Скажет кто-нибудь перед матчем, что нас ждёт встреча с сильным соперником, так Газзаев пихает: «Как можно заявлять такое?! Они должны трястись, а не мы!» Это одна из причин, почему ребята редко давали интервью и почти не останавливались в смешанной зоне.

Я отказываюсь от послематчевых интервью, потому что долго прихожу в себя. Не хочется на эмоциях ляпнуть что-то в камеры и потом жалеть.

Ответный матч с «Шахтёром» в Кубке УЕФА судил какой-то голландец. Все свистки были в пользу хозяев – с трибуны это незаметно, но футболист чувствует тонко. Нас просто не подпускали к штрафной! Особенно взбесила концовка. «Шахтёр» ведёт 2:0, Срна, как водится, начинает тянуть время. Падает при малейшем контакте, корчится от боли. Судья – ноль эмоций. После финального свистка я подошёл к арбитру. Говорю по-английски: «Вы же видите, что Срна симулирует! Борьба плечо в плечо, а он падает и держится за ногу». Между нами тут же встал боковой арбитр. Глядя мне в глаза, как робот, повторял одно и то же словечко: «Fuck off, fuck off...» Самое обидное, сделать ничего нельзя. Ответишь так же – дисквалификация. А судье – как с гуся вода.

После победы над Голландией на Евро-2008 эйфория захлестнула не только болельщиков, но и футболистов. До этого весь турнир мы были единым кулаком. Даже в первой игре с Испанией это ощущалось, хотя уступили 1:4. Остальные матчи вырвали на характере. Но прошли голландцев – и началось безумие. Когда кругом твердят, что у нас выдающиеся игроки, велик соблазн поверить. В итоге от кулака, который прежде был на Euro, к полуфиналу мало что осталось. Кто-то готов был землю грызть, а некоторые играли сами по себе. Потому что на поле вышли с единственной мыслью: показать миру, какие мы замечательные футболисты.

Наверное, стоило гораздо раньше найти толкового агента. Как может работать агент, показывает история Видича, который в 24 года уехал из «Спартака» в «Манчестер Юнайтед». Противоположный пример – Титов. Егор легко мог бы сделать за границей карьеру.

Если надо принять важное решение, кладу перед собой листочек. У жены научился, теперь вошло в привычку. Например, выбирая место, где строить дом, тоже выписывали плюсы и минусы на бумажке. И когда после Евро-2008 мог уйти в европейские клубы средней руки. Минусы победили – и я остался в ЦСКА.

Однажды отключил дома «НТВ плюс». У нас был маленький ребенок, он требовал много внимания, а я раньше дома часами мог сидеть перед телевизором. Смотрел всё, вплоть до женского гандбола. Наташа попросила отказаться от всего этого. Пошёл ей навстречу. Когда друзья узнают – не верят.

Пару лет назад взял «Преступление и наказание». Спокойно читал, пока не дошёл до переживаний Раскольникова об убийстве старушки. Почти полсотни страниц мучений. Я был под таким впечатлением, что у меня самого началось нервное расстройство. Голова раскалывалась. Закрыл книжку и больше к ней не возвращался.

Футболист здорово играет пять-шесть лет. Но пик может быть когда угодно: у Роналдо лучшее время было с 20 до 26. А у Зидана – с 28 до 32.

Показывал сыновьям, как папа катается верхом. Чтоб не боялись лошадей. Навык у меня имеется – я в детстве каждое лето проводил в деревне. С друзьями и коров пасли, и на лошадях скакали, вместо седла подкладывая под зад телогрейку. Но езда на лошади – занятие опасное. А я, пока играю в футбол, стараюсь свести риск к минимуму.

Когда после сборов тяжело входишь в сезон, думаешь: неужели вот он, тот рубеж? Но постепенно набираешь форму и понимаешь – ерунда, всё путём.

При подготовке материала использованы цитаты из интервью Сергея Игнашевича газете «Спорт-Экспресс».

Фото: ФОНБЕТ